№ 48 / Весна 2013

OPEN №48 2013 10 Александр и Антон Чеховы. Воспоминания. Переписка. — М.: Захаров Они оба подписывали письма — А. Чехов. Александр и Антон, «пал-горычи», как они себя сами назы- вали. «Из старшего, может быть, что-нибудь и выйдет, а уж от двух младших ждать ровно ничего нельзя», — уверенно говорил преподаватель Закона Божьего таганрогской гимназии Евгении Яков- левне, матери трех своих учеников — братьев Чеховых. Ошибся. Каждый из детей в этой семье был не- зауряден. Правда, судьбы, начавшись в одной исходной точке, складывались, ой, как по-разному. Пер- венец Александр, так уж случилось, дома был изгоем, остро это чувствовал, мечтал о семейной гармо- нии. Возможно, в этой родительской нелюбви истоки его запутанной, беспорядочной мужской жизни, которая заслуживает отдельного разговора. Драмы, странные связи, бесчисленные, как тогда говорили, «превратности», запои и срывы могут послужить, в зависимости от акцента, основой бульварного ро- мана или высокой трагедии. Единственная дочь, любимая и желанная, умерла в младенчестве, двух сыновей называл «кошмаром своей жизни», зато самый младший, «немочь бледная», оказался несо- мненным гением — будущим легендарным актером Михаилом Чеховым. Несомненные литературные способности Александра остались нереализованными, их, хотя бы отчасти, можно оценить благодаря этой книге. В ней собрано все, что Александр написал об Антоне, — воспоминания о детстве и юности в родном Таганроге. И полтысячи писем, которыми братья обменивались почти всю жизнь. Единственный раз этот эпистолярий публиковался в конце 30-х годов прошлого века, не полностью и с многочислен- ными цензурными изъятиями и искажениями. Теперь в увесистом томе переписка впервые представ- лена читателям в полном объеме и без купюр. Все, что доступно современным исследователям. Оче- видно, эти двое были очень близкими людьми, доверяли друг другу и могли откровенно обсуждать самые интимные творческие и личные проблемы. У старшего брата хватило выдержки и такта скрывать за игрой и шутками несомненно существовавшую ревность к литературной славе младшего. Младший сделал вид, что проблем не существует, ободрял и поддерживал. «Подчеркни ты, сильный, образован- ный, развитой, то, что жизненно, что вечно, что действует не на личное чувство, а на истинное челове- ческое чувство… — писал Антон Александру. — Стоит быть только почестней: не совать себя в герои ро- мана… Не будь этой субъективности, из тебя вышел бы художник полезнейший. Умеешь так хорошо смеяться, язвить, надсмехаться, имеешь такой кругленький слог, перенес много, видел чересчур много. Из твоего материала можно ковать железные вещи». Роселла Лаубер. Милан. Галерея Брера / Пер. с ит. — М.: СЛОВО/SLOVO «Брера» на местном диалекте — «луг». Много веков назад на этом просторном участке монахи со– орудили суконную мастерскую, затем перестроили в барочного стиля палаццо, которое через не- сколько веков стало частью колледжа, а потом художественным музеем. Вполне гармоничная трансформация. Сейчас миланская Пинакотека Брера известна не так широко, как, скажем, флорен- тийская галерея Уффици, тем не менее она входит в негласный, но чрезвычайно почетный список «чудес Италии». Альбом, только что появившийся в серии «Великие музеи мира», интересен уже хотя бы тем, что это первое издание на русском языке, посвященное замечательному собранию. Исторически сложилось, что миланская галерея — хранилище итальянской живописи: венецианской, ломбардской, тосканской. «Звезды» Брера — всемирно известные полотна Рафаэля, Караваджо, Тинторетто, Карпаччо, Веронезе, Тициана... Иллюстративную часть альбома открывает суровая и ве- личественная Мария Царица Мастера Креста из собора в Сполето, датированная концом XII века. Изящный овал лица, выразительные миндалевидные глаза, плотно сомкнутые губы и незабываемый взгляд, вопрошающий, печальный, исполненный смысла. Как многие произведения позднего Сред- невековья и раннего Возрождения, это впечатляет простотой и энергией. Истинное сокровище, как и, скажем, триптих Святого Доминика Карло Кривелли, чудесная Мадонна с младенцем Франческо Галли или удивительно живые портреты кисти Морони… Самые яркие и значительные картины со- брания с подробными искусствоведческими комментариями представлены в книге. Алессандро Барикко. Мистер Гвин: Роман / Пер с ит. — СПб.: Азбука-Аттикус Модный писатель Джаспер Гвин публично заявляет, что не напишет больше ни одного романа. Литагент в ужасе, читатели в недоумении, а он не очень представляет себе, что делать дальше. Складывать слова в предложения для мистера Гвина больше чем привычка — жизненная потреб- ность. Из размышлений и рефлексий рождается парадоксальная идея: он будет «списывать» сло- весные портреты с реальных людей, ведь каждый — ненаписанная книга. Вот пусть и будет напи- санная. На выходе заказчик получит несколько исписанных страниц — и познает истинного себя. Джаспер снимает студию, продумывает детали, освещение, фон и приглашает, на пробу, первую натурщицу. «Я бы хотел, чтобы вы приходили каждый день. Ровно в назначенный час, и, что бы ни случилось, по четыре часа позировали, то есть попросту позволяли смотреть на себя. Вы не должны принимать какую-то позу по моему выбору… просто быть в комнате, где угодно, ходить, лежать или сидеть, как вам больше понравится. Я бы хотел, чтобы вы позировали обнаженной: думаю, это необходимое условие для успешного завершения портрета». Алессандро Барикко — мастер интел- лектуальных и стилистических изысков (его «Шелк» уже классика) — умудрился вплести в корот- кий роман о творческом кризисе и кризисе романа как формы и страсть к литературе, и любовь к книгам, да еще и оригинальную детективную интригу. Подготовила Клариса ПУЛЬСОН КНИГИ