№ 48 / Весна 2013

рассказ OPEN №48 2013 124 Ритм стал убыстряться: ноги проходили быстрее, ре- бенок копал сильнее, дождь лил пуще…Я решила —подо- жду, пока его заберут, и пойду. Ивот уже ноги почти бегут, мне мокро за воротником, по лицу больно хлещет вода, а он все копает свои ямки-озера. Потом хлынуло. Прохожие побежали. Ребенок нако- нец встал посреди своих ямок. Зажав совок в руке, он стоял сам собой, никого не ждущий (он даже на меня ни разу не взглянул, настолько был убежден в своем одино- честве). Вода лилась на него, а я смотрела на ребенка со своей лавки. Я не понимала, с кем он гуляет-то? В какой-то момент стена воды заслонила его от меня, а я ведь была единственная, кого он мог позвать. Так получается? Ну да, так. Он был совершенно один там. Потому что всех смыло. Кроме нас с ним. Я не хотела ни во что ввязываться. Как же я не хотела! Но всеравнонужнобылоуходитьот этоголивня. Такпочемумне не подойти к нему? Не спросить, с кем ты гуляешь, малыш? Я подошла к ребенку, а он стоял под дождем весь мо- крый, зажав синюю лопатку, и смотрел, как сильные струи, вспениваясь мутными пузырями, разбивают его красивые ровные ямки. В последней надежде я оглянулась по сторонам. И вот же, увидела ее! Она стояла под ко- зырьком цветочного ларька и смотрела на ребенка. При- стально. А он ее даже не искал глазами. Сухопарая средних лет женщина с серыми волосами и тусклым пламенем в неподвижных глазах. То есть непод- вижен был женский взор, устремленный на ребенка. Тускло-пламенный. Если б я не была психологом, а была нормальным чело- веком, я бы окликнула эту странную мать, пристыдила бы ее; или же более энергично поступила: я бы схватила ре- бенка и, вопя, какой он мокрый, притащила бы его к ней, в сухое место, под козырек цветочного ларька (там, за спи- ной этой недоброй женщины, к стеклу приникли орхидеи, обрамляя ее напряженное непонятным мне чувством, ско- ванное лицо). Но я была психологом, поэтому не схватила его, а протянула руку, ладонью вверх (я так подаю руку чужим собакам, и они трогают ладонь холодным носом), а этот тут же легко вложил ледяную ручонку в мою. Мне даже не пришлось говорить ничего успокаивающего. Тут с новой силой хлынуло, и нам пришлось бежать. По бульвару неслись такие потоки, что мне пришлось вздернуть ребенка вверх… Тут пояснение, чисто психологическое (я потом буду так оправдываться). Схватить ребенка и бежать с ним в укрытие—это инстинкт матери. Но та, тускло-пламенная, что стояла одна в единственном сухом месте, не могла быть укрытием… Инстинкт матери подсказал, что бежать-то как раз нужно от нее! Как раз под удачным прикрытием ливневого дождя! Это только импульс, про- диктованный инстинктом, — если б я подумала хоть чуть- чуть, я бы так не сделала. Но я не подумала. Я сделала. Потому, что я плохой психолог. Он крепко обхватил меня за шею, и мы летели с ним через бульвар, ливень и гром небесный! Первая гроза! Первая весенняя гроза! И тысячи демонов преследовали нас! Но не поймали! Ледяной же был дождичек! Эх, холодный! Поэтому я его купала в горячей ванне, пела ему про го- лубой вагон и смешно шлепала по слою пены, а он хохотал, запрокидывая голову. Потом, завернув его в полотенце, я, подпрыгивая и выкрикивая: «Оп-ля, я лошадка!»—понесла его на кухню, кормить куриным супом. Он ни разу не запла- кал, ни разу не испугался…И—он НИ РАЗУ НИКОГОНЕ ПОЗВАЛ. Но по дороге он все же заснул, и я отнесла его в спальню, а когда захотела положить на кровать, он громко заплакал во сне, и я не решилась отделить его от себя, при- жала к груди и стала покачивать. Он тутже успокоился, пре- рывисто вздохнул и властно прижался комне большой голо- вой. Я совершенно не представляла, что делать дальше. В квартире стояла тишина, за окном качались пустые веревки — словно те люди, что висели на них утром, уле- тели в небо. Снова появилось странное чувство, что в мире никого нет, кроме меня и этого мальчика. Но нет, была его мать со странными жгучими глазами, она гналась за нами, страшно крича… а злой ливень заби- вал ей рот и глаза, чтоб она потеряла нас. И она потеряла. Но не могу же я на самом деле похитить чужого ребенка?! Это преступление! Или могу?.. Нет, не могу, конечно, но, с другой стороны, я не знаю, кому я должна его вернуть. Он слишком маленький. ИОН НИ РАЗУ НИКОГО НЕ ПОЗВАЛ! Он знает только, что его зовут Павлик. Я думаю, нас они сами найдут. Да они уже ищут! Думаю, вся Москва уже катится сюда девятым валом. Пока докатится, может пройти время. Много-много времени. Мы с Павликом успеем купить игрушек, сходить в зоопарк, съездить к морю, взять учителей по англий- скому языку и рисованию… Небо за окном покрылось алыми полосами. Потом стало быстро темнеть. Руки у меня затекли, но, чтоб не выпускать Павлика, я легла с ним на кровать. Я старалась не заснуть. Пустые веревки покачивались за окном в су- мерках. Потом пришла ночь, и их стало не видно. Конечно, я знала, что завтра пойду в милицию. Я скажу, что нашла малыша под дождем. И что он ни разу никого не позвал. Я проснулась от огней. Огни били мне в глаза, мета- лись по лицу. Огни плясали за черным моим окном. Я тихонечко укрыла сына, чтоб не напугать его, и по- дошла к окну. Это у них ночная смена, у маляров? Я хотела прогнать этих промышленных альпинистов, но когда я тронула стекло, оно вдруг выпало… и в следую- щий миг меня грубо толкнули, я упала, задохнувшись от