№ 51 / Зима 2013-2014

рассказ СОДИС 123 кошек! Не одуревшая от одиночества стареющая тетенька. Я просто не могу никого выгнать. Я не знаю — как. Дядя, Отто Иванович, ища подтверждения нашего род- ства, запросил уменя кучу документов ифотографий. Угож- дая старику, я обегала все архивы Москвы. Из всего вороха бумаг и фотокарточек дяде понравилась любительская фотка, где я, пятнадцати лет, во дворе школы (сбежавшая с алгебры) стою с приблудной полосатой кошкой. Дядя прямо крикнул в письме: «Верю!» Прямо как Станиславский! И вот, повторяю, я в Шереметьево. 31 декабря. Дома у меня накрыт праздничный стол. Из закусок у меня: ка- стрюлька оливье, миска селедки «под шубой», салат «Ми- моза» (магазинный), «Еврейский» сырный салат и «Сла- вянский» мясной (тоже магазинные). Но есть и особое блюдо — баранья нога под мятным соусом… Надеюсь, оно достаточно изысканное? Для дяди моего, миллио- нера? Онемеченного русака?.. В начале двенадцатого ко мне придут Машка и Мишка, мои друзья. Принесут шам- панское, и мы будем пить, кутить и орать. А потом выва- лимся на улицу, на сверкающий наш окраинный снег, и будем пускать фейерверки… Так бесхитростно мы празд- нуем Новый год уже много лет. Дядя должен это увидеть и умилиться русскому обычаю. Он так и написал, что меч- тает «погрузиться в большой русский снег»… Но рейс из Гамбурга задерживается. На двадцать минут. Потом еще на пятнадцать… И за стеклянной сте- ной аэропорта красиво вспыхивает закат, небо ясное и высокое. И в зале прилетов пустынно. Встречающих мало, и как-то торжественно от ожидания… И я, совершенно очарованная пылающим закатным окном, иду вдоль него, покупаю себе кофе в пластиковом стаканчике и красиво замираю на фоне заката… И тут вижу, что мне подмиги- вают. Глумливо. Я озираюсь, ища объяснений: что? как? почему?! Но охранники где-то далеко, застряли в межпо- летном пространстве, таксисты, как сомнамбулы, сторо- жат выход из зоны контроля, и я говорю себе: «Аня, это тебя не касается!» И потихонечку ухожу… Но он идет за мной. Идет. И я озираюсь, хмурясь. Он останавливается и… подмигивает. Глумливо. —Чей? Чей он?! — кричу я. — Граждане, чей кот одно- глазый? Кто забыл? Кто улетел без кота? —Бросили, —фыркает служащий и едет себе на колеси- ках, а за ним цепочкой красиво сцепленные тележки. Долго- долго мы с котом смотрим им вслед. Пусто и светло вокруг. Мы с котом возвращаемся к табло и узнаем, что рейс из Гамбурга задерживается теперь уже на час. Итого: двадцать минут плюс пятнадцать минут, плюс час… Но до Нового года еще прорва времени! Я предложила ему ужин, он не стал. Я сама съела его ужин, а он лег спать на мои колени. «Бросили». Но аэропорт — то место, где встречают. Везли сюда, чтоб бросить? Купили билет и передумали? Но он молчал и смотрел одноглазой мордой на меня в упор. Нисколько не жалко было. Глумливо смотрел, даже вызывающе. Типа, если ты меня здесь бросишь, я умру, и ты всюжизнь, всюжизнь будешь помнить мой единственный глаз, глядя- щий на тебя с упреком. — Его не забыли! Бросили! Бросили! — Прошелестел человек на колесиках, едущих в обратную сторону. Он вез за собой красиво сцепленные пустые тележки для багажа. Мы им опять залюбовались. Безупречной опустошенно- стью длинного движения. Вдруг двери в зону контроляразъехались с нежнымшипе- нием, и таксисты приняли стойку гюрзы. Мы с котом тоже подбежали. Хотя нашсамолет иопаздывал. Несколькоминут пустойтишины, икнамвыкатилась тележка, груженнаякучей чемоданов. Сверху лежал костыль. Тележку катила сухая скрюченная старушонка. Одну ногу она поджимала, и было непонятно, как она движется… Вообще, много чего было не- понятно. Таксистысделалирывок к ней, но тутже отступили. Иностранная бабка пронеслась мимо них и… Мы с котом не стали дальше смотреть. Мы пошли и сели на наш обжитой уже стул у окна. А когда подняли глаза — бабка усаживалась рядом с нами. Она уронила свой ко- стыль, я нагнулась было поднять, но бабка фыркнула и на- хмурилась. Мы с котом сжались, а бабка ловко поддела костыль толчковой ногой, костыль взмыл в воздух, описал плавную дугу, и бабка подхватила его цепкой ручонкой и установила как посох. После чего гордо посмотрела на нас. «Здорово!» — сказали мы искренне, бабка кивнула и заго- ворила. Я не знала этот язык. Наверное, какой-нибудь шведский он, что ли…Бабка говорила-говорила, а я кивала и кивала. Может час… все равно ведь рейс из Гамбурга за- держивали. Наконец бабка смолкла. Было видно, что она довольна нашим разговором. Бабка пристроила костыль сбоку сиденья, повозилась… и вдруг заснула. Пока мы общались с бабкой, стемнело, а за окном не- хорошо помутнело и началась метель. Вначале свежая и радостная, она быстро превратилась в мутное месиво. Мое ли дело, почему бабка с двадцатью чемоданами и одной ходячей ногой осела рядом со мной и спит сейчас, чему-то улыбаясь во сне? Если она шведская бабка или норвежская, например… то у них, у викингов, женщины ведь очень выносливые! И сами со всем справляются… Мое ли дело, что бабку никто не встретил? Мое ли?.. У нас с Роджером свои проблемы. Не знаю, как я поняла, что он Роджер… наверно, морда наглая, пиратская, одноглазая. Я ведь почему не ехала и не ехала к дяде Отто Ивано- вичу в Гамбург? Потому что я совершенно не знаю, как вести себя с миллионерами…Тут дело даже не в кошках. За кошками присмотрели быМашка сМишкой. А дело в том… дело в том…ну, вдруг мы с дядей не понравимся друг другу? Резко! Или вдруг — понравимся? Тогда как же… мои кошки… они ведь никому не нужны. И мой балкон, уютно лежащий в заросшем палисаде окраинной высотки? А мои закаты над пустырем? А мои Машка и Мишка? И вся моя жизнь? В которой ничего особенного, но… но… Но вдруг мне не понравится жить, утопая в роскоши?..