№ 54 / Осень 2014

СОДИС 125 и совершенно неожиданно кукольный рот открывается, показывая маленькие фарфоровые зубы… Раздается треск… Кукольную челюсть заело. «Она у нас такая одна…—Мы оборачиваемся. К нам подошел продавец. — Нравится?» «Да», — говорит Аглая. «Нет», — говорю я. «Отдам их все за тридцать», — и он показывает на кукол для масла и кукол для акварели. «Только давай не будем брать это зубастое чудовище», — прошу я. «Не знаю, — пожимает плечами Аглая. — Она мне кого-то напоми- нает…» Неожиданно ловлю себя на том, что да, эта старая неказистая кукла на кого-то похожа, но я никак не могу вспомнить на кого… «Отдадите за двадцать?» — спраши- ваю я продавца в надежде, что он откажется. Он не успе- вает ответить… Аглая вдруг впадает в азарт: «За пятнад- цать…» Мне становится легко, потому что теперь я знаю: откажет наверняка… Продавец почему-то молчит... Дождь усиливается… Я вижу сквозь длинные ряды бара- холки, как официанты торопливо строгают имбирь в ста- каны чаю — к ним уже длинная очередь из желающих со- греться… «Вот этих не отдал бы никогда, — неожиданно говорит продавец и показывает в глубину полок на чума- зых, но бесконечно хорошеньких куколок эпохи ГДР. — Такие были у моей сестры… А этих, фарфоровых, ладно уж, забирайте!» У зубастого чудовища сползает парик с фарфоровой головы… Продавец тут же ловко сдвигает его назад и легким нажимом на подбородок захлопывает кукольный рот…И снова перед нами сладенькое личико с прямым отсылом к югендстилю… Примерно с серединымая мыживемна новой квартире… На желтом фасаде вдоль карнизов — аккуратные головки ангелов и сразу же не плечи, не руки — а крылья… На- верху—недавно надстроенный пентхаус. Авнизу, сразуже, как входишь в подъезд — две ангельских головы, залитых позолотой… Вообще немцы зачастую сносят декор. Остав- ляют только стены и красят их в пронзительно желтые, зе- леные, синие и прочие цвета…А тут вдруг…В середине 90-х во время раздела Берлина этот дом никто не хотел покупать, он был в аварийном состоянии, снести его казалось гораздо дешевле, чем отреставрировать хоть как-нибудь… пока не нашелся один американец, появляющийся в Берлине только наездами, ненадолго, на день-два… Никто из жильцов его никогда не видел… Вряд ли он гуляет в Мауэр-парке. Там, в пентхаусе, говорят, у него большая коллекция картин… Словом, он нашел старые фотографии этого дома и привел его в тот самый изначальный вид, когда старые дома, так на- зываемые альтбао, еще таковыми не являлись…Сейчас здесь уже несколько дней живем мы. Этажом ниже — художник, женатый на китаянке. Он ее все время рисует. Я знаю это, потому что часто он выносит на балкон полотна — просу- шить…На два этажа вышеживет музыкант—иногда играет джаз на рояле, но его почти не слышно. Радоваться этому или сожалеть — я пока не знаю… Наша квартира пока почти пуста… И только в гости- ной — белый, в шелковистой обивке диван, на котором цветными пятнами-мазками разложены, рассажены куклы… Аглая пишет их маслом… В этой квартире у нас еще не было гостей. Я смотрю, как на ее холсте возникает кукольная головка с аккуратно захлопнувшейся челю- стью. Она напоминает золотых ангелов с первого этажа… И точно так же, как сосед снизу, Аглая выносит просу- шить ее на балкон… Наш первый гость из Москвы. Бывший учитель Аглаи по живописи, это он когда-то давно предложил тему ста- рых игрушек… Я смотрю, как он сидит на подоконнике и курит в откры- тое окно, и тут же в окно вливаются косые лучи света… На желтом паркете, прямо на полу, стоит прозрачный чайник, в котором медленно раскрывается китайская хризантема, и тут же на подоконнике — маленькие чашки… «Покажите куклу», — просит он. Я спрашиваю: «Какую из?..» — хотя прекрасно понимаювопрос…Она мне кого-то напоминает… или что-то…Я не успеваю ответить…Аглая несет ему куклу с красивеньким личиком, на котороммеханическая челюсть, как капкан, который заедает. «Это Штайнер, скорее всего»,—говорит он... Я спрашиваю: «Кто такойШтайнер?» — «Немецкий кукольный мастер начала XX века… Он пер- вый придумал пружинные механизмы, и куклы у него полу- чались с почти живой мимикой…» «Да вряд ли, — сомнева- юсь я…—думаю, это годы 30-е, как почти все на этом рынке или в лавках старьевщиков…» Аглая молча сдвигает парик на кукольной голове. Видно полустертое золотое клеймо. Первые буквы— S и T… Слышен звонок. Кто-то пришел, хотя мы никого не ждали… Я открываю дверь. На пороге — молодой человек в за- ношенных джинсах… У него такой вид, будто он плохо спал… «Наверное, ему помешал джаз…» — думаю я. И тут же говорю вслух: «Рояль не у нас…» «Я знаю, — тут же отвечает он. — Я ваш сосед сверху… Сегодня только прилетел. Плохо спал. Лететь семь часов…» Он проходит в нашу пустую квартиру, сразу же из всех дверей безошибочно определив двери в гостиную. «Я видел сверху, как на балконахжильцы сушат картины…—говорит он, и почему-то мы все сразу смеемся. Это неточность или акцент… — Я попросил две китайских картины… И еще хотел бы вот эту, которую только что разглядел у вас…» «Для чего?» — слегка удивляется Аглая… «Я делаю вы- ставку “Острова”… Старых фотографий Берлина и новых картин. Так можно мне…» — «Ну, я не знаю…» Он прохо- дит на балкон и возвращается оттуда с просохшей картиной, на которой куклаШтайнера…«Так можно мне?—и он вни- мательно, пристально разглядывает ее. —Я видел ее только сверху, теперь вот хочется вблизи…» И мы почему-то снова смеемся… «Берлин — это целая гряда островов, — продол- жает он и тутже снова спрашивает:—Так можномне…хотя бы ненадолго собрать их все вместе?..» «Да, — пожимает плечами Аглая в ответ... — думаю, да…» О!