№ 53 / Лето 2014

рассказ OPEN №56 2015 124 нающей уменьшенную ручку, которой тогда заводили по- стоянно глохнувшие грузовые — иногда и легковые — автомобили. Шоферы дали этой рукоятке остроумную, как все народные прозвища, кличку «кривой стартер»… Заведенный пружинный моторчик вращал тя- желый — для сбалансированности — диск, на который клали пластинку, хранительницу музыки. Вот интересная вещь: вплоть до шестидесятых годов прошлого века большая часть предназначенной для обыч- ных людей техники получала энергию от завода сжатых пружин. Об игрушках я уже сказал, а вот, пожалуйста, патефон, а еще была заводная бритва, не то «Юность», не то «Дружба», а еще в парикмахерской жужжали машинки для стрижки, в недрах которых тоже были пружины, а еще был «фонарик-жужжалка», который действовал от маленькой динамо-машины, крутили которую на равных сжимающаяся рука владельца и возвратная пружина, а еще…Пружина исполняла роль, которую спустя пару де- сятилетий безвозвратно перехватили батарейки. Бата- рейки, требующие замены, наиболее ярко воплощающие идею одноразовости, в то время как пружина олицетво- ряла возобновляемость, многократность использования. Батарейки подчиняются времени, пружина побеждала время… Но я сломал пружину. У нас были гости. Тогда часто ходили в гости, да и куда было пойти офицеру с женой в глухом приволжском селе, рядом с которым ударными тогдашними темпами стро- ился, но еще не был построен военный городок? Даже танцы в Доме офицеров еще не начались ввиду недостро- енности этого самого дома. Да и не было принято ходить на танцы женатым и замужним — это развлечение позво- ляли себе холостые лейтенанты и командированные из ракетных «почтовых ящиков» молодые инженеры. И по- тому женатые, но еще бездетные капитаны и даже майоры едва ли не каждую субботу вечером, после окончания ра- бочей недели на пусковых площадках, приходили в наш сугубо семейный дом с молодыми, приобретенными в по- следних отпусках женами. Многие проводили отпуска в больших городах перед подъездами педагогических и ме- дицинских институтов; и метод срабатывал, находилась готовая к взаимности выпускница... Мать и бабушка с утра готовили: холодец из свиных ног с неприятно трогательными копытцами; винегрет в не- большом тазу; чистили селедку-залом, полученную в по- следнем пайке, и варили розоватую картошку; затевали пирог большим пухлым бубликом в печи-форме под на- званием «Чудо»; делали «шоколадную колбасу» из по- рошка какао, сахара и мелко ломанного печенья. К чаю кто-нибудь приносил коробку шоколадных конфет «Ас- сорти» с оленем, а кто-нибудь — просто «Мишку на Се- вере» россыпью, в кульке из толстой серой бумаги. От- крывали бутылки вина, кисловатого ркацители и почти приторного шато икем, шли в дело и ликер «Кофейный», и ядовито-зеленый «Шартрез». Мужчины под любую еду разливали «белую головку», запечатанную белым сургу- чом водку по 21 руб. 20 коп. бутылка — дешевой «красной головкой» по 19 руб. 20 коп. товарищи офицеры прене- брегали, а о спирте и речи не могло быть, им ракетчики поддерживали силы в течение пусковой недели на пло- щадках. Выпивали крепко, потом кто-нибудь один оставался за столом доедать холодец, остальные шли танцевать. Я менял пластинки, а взрослые танцевали. Бальные наряды офицерской компании были прихотливы. На женщинах сверкали крупными цветами платья из крепдешина и креп- жоржета, с юбками модного фасона полудлинное солнце- клеш (много лет спустя я узнал, что это был диоровский new look), собственноручно сшитые по картинке из мо- сковского «Журнала мод» с выкройками на ручных на- следственных швейных машинках Zinger или недавно по- явившихся подольских. На дамских ногах были босо- ножки из лакированных ремешков на танкетках из пробки. За такими босоножками ездили из сочинского военного санатория к сухумскому подпольному сапож- нику… Кавалеры, измученные жарой и шерстяными ките- лями со стоячим воротником, выступали в синих брюках- галифе с высоким корсажем из выстроченного сатина и казенных нижних рубахах фасона гейша с подвернутыми рукавами. При этом танцевали они босиком, поскольку пыльные сапоги оставили в сенях, а под сапогами носили портянки, в которых не потанцуешь — вот и снова пор- тянки, в третий раз опишу подробно… По ходу танцев обязательно кто-нибудь наступал на волочившиеся по полу тесемки, которыми снизу были оснащены галифе. Между тем завод патефона кончался, вращение диска замедлилось, музыка стала похрипывать, и танцы прерва- лись на время, за которое я должен был накрутить пру- жину. Общество вернулось к столу, и тут я заметил то, что как-то упустил из виду прежде. Отца не было среди выпивающих и закусывающих, да и среди танцевавших его давно не было. Можно было бы предположить, что он курит на крыльце, хотя все уже давно курили в комнате, низенькие оконные рамы избы, которую мы снимали у местных, были выставлены на время жары… Тем не менее отцу негде было быть, кроме как на крыльце. А мать стояла посреди комнаты, и с нею стоял один из отцовских приятелей, самый молодой среди этих капита- нов, москвич, выпускник артиллерийской академии, с прекрасной выправкой — в отличие от остальных в ком- пании, окончивших до войны в разных городах граждан- ские технические вузы. Мать была одета по последней журнальной моде — в крепдешиновый комбинезон с чрез- вычайно широкими штанинами. Голубой крепдешин был в крупную чайную розу. Они стояли, как бы пережидая паузу, готовые продол- жать танец и потому слегка обнявшиеся.