№ 63 / Зима 2016-2017

СОДИС 125 окрестные собаки… садились в кружок вокруг нашей дачи и потявкивали, тревожно колотя хвостами… Но Леша вдруг сжался весь, посмотрел на меня уни- женно, кивнул и выбежал из комнаты. — Давай-давай, прохладись, — бормотала я, глотая кислое вино и слушая, как скрипит снег под окном — это Леша метался во дворе. Потом звук шагов его затих. Потом я плакала, глядя в огонь нашей буржуйки и бор- моча его стихи: «Где же Леди моя, урожденная тори…» «Нет больше твоей леди, прощай, Лешенька!» — бормо- тала я, икая сквозь слезы. А потом просто легла на пол перед камином, подложив под щеку листки с его стихами, и уснула. В ту ночь Леши не стало. Я же говорю, в гневе он не разбирал противника, начинал так язвительно высмеивать человека, что дело кончалось дракой. Леша напоролся на гопников... Он не был поэтом, был ребенком с раздолбанной пси- хикой. В 17 лет поэтами не становятся. Но жизнь идет, и я знаю… я знаю, что если б не крикнула ему тогда эти страшные слова про бездарность, он был бы жив. Мы бы благополучно разошлись,.. взрослея, и пошли бы каждый своей дорогой. А я эту дорогу прервала. Именно я… Все эти годы я жила с чувством вины. Я не смогу жить с Максимом прекрасной жизнью, о которой он так меч- тает, пока не избавлюсь от воспоминаний. Воспоминания передо мной — спрессованный временем и холодом пласт исписанной бумаги. Я посмотрела на разгоревшийся в камине огонь. Воз- дух уже начинал согреваться. Я поднесла лицо к самому огню, и волны жара обдали мои щеки. — Прости, Леша, я хочу жить. Прости и отпусти… Я взяла верхний отсыревший лист и бросила его в огонь. Лист зашипел и задымился, но в следующий миг вспыхнул прозрачным золотым пламенем. На миг выдви- нулись из пламени летящие строчки: «Но не спится в фур- гоне ни Урсу, ни Гомо, // Реквизит наш — лохмотья да сломанный стул…» И их сожрал огонь. Слова 17-летнего мальчика… Я взяла следующий лист… и тут услышала подъехавшую машину. Я не разрешила Максу приезжать! Как он посмел! Огни фар прорезали комнату. Торопливые шаги. Скрип двери. Макс ворвался в натопленную комнату, внес волну хо- лода, громко затопал, большой, уверенный в себе человек, знающий, чего он хочет от жизни. Прагматик. —Сигнал! —крикнул Макс и затряс перед моим лицом тонкой книжкой. — Что? Что? — я не понимала… — Сигнал вышел! Лешиной книги сигнал! Я не хотел тебе говорить, но вот же, накануне нашей свадьбы не вы- держал. Это мой подарок тебе… — Сигнал… сигнальный экземпляр…— я зачем-то по- нюхала книжку. Открыла ее. Холодные свежие листы дорогой бумаги. И— напеча- танные стихи. Лешины стихи. — Короче, так… издатель сделает тираж только после праздников. Мы потерпим? — Издатель? Сколько лет мы мыкались с рукописями. Никто не брал… — Забудь. Ты же знаешь, я прагматик. Мне нужна жена без детских травм. Но, если серьезно, стихи похва- лил критик N. Говорит, открытие поэтического мира. Из- датель готов выпустить собрание сочинений. Макс глянул на камин, на коробку с рукописями и ус- мехнулся. — Это же бесполезно. — Что бесполезно? — пробормотала я, оглушенная и не смеющая верить случившемуся. — Сжигать, уничтожать бесполезно. Ты все его стихи знаешь наизусть. Каждую строчку, каждую запятую… Макс шутливо вздохнул. — И я теперь тоже. Знаю. Макс по-хозяйски сгреб коробку, погасил огонь в ка- мине, помог мне одеться, и мы поехали домой. Поэты всегда возвращаются. Чтоб нам жить. Но в душе буду помнить то яркое пламя, Что дарят наши вещи, когда они плачут. О! *В рассказе использованы строчки поэта Анатолия Маковского. «Старый стул». РАССКАЗ