№ 65 / Лето 2017

классик СОДИС 47 как Гаша. Тем не менее через месяц после похорон Марья Васильевна переехала к нему в дом в Николоворобинском переулке. В начале 1869 года Островский обвенчался с «милой Машей». Уже многие годы Александр Николаевич проводил лето в имении покойного отца Щелыково. В 1867 году они с братом Михаилом решили откупить усадьбу у мачехи. Большую часть денег дал Михаил Николаевич, который совершал успешную государственную карьеру. В 1872 году он уже был сенатором, в 1878-м — членом Государ- ственного совета и, наконец, в 1881-м — министром госу- дарственных имуществ. Сам он в Щелыково наезжал редко, хозяином там был Александр Николаевич. Впро- чем, особых талантов к хозяйствованию у него не было, и он передоверил управление имением супруге. К сожале- нию, и Марья Васильевна в сельском хозяйстве разбира- лась неважно, зато энергии и желания все делать по- своему у нее было хоть отбавляй. Она входила в любую мелочь, хлопотала по дому и усадьбе, препиралась с кре- стьянами. Застав мужика за рубкой леса в господском лесу, отчитывала его, не жалея слов, но под суд отдавала редко — знала, что Александр Николаевич этого не одо- брит. Стоило чужой корове забрести в их луга, она велела загонять ее на барский двор и долго не возвращала хозя- ину. Тогда крестьяне приходили к барыне и упрашивали вернуть неразумную скотину. На шум выходил Остров- ский и смиренно обращался к жене: «Выдайте, матушка Марья Васильевна, скотину мужичкам». Александр Николаевич в Щелыкове старался работать не так интенсивно, как в городе. Он обожал эти края, на- зывая их костромской Швейцарией. Любил походы в лес по грибы и ягоды. С детьми и многочисленными гостями устраивал пикники в наиболее живописных окрестностях. Но самым любимым его времяпрепровождением была ры- балка. Рыбу он ловил на запруде с лодки в ненастную по- году, укрывшись в деревянной галерейке, специально со- оруженной на случай дождя у омута. Пока у него еще были силы и охотничий задор, Островский ездил осен- ними вечерами с фонарем бить рыбу острогой в Сендеге, а иногда затевал для гостей ловлю рыбы неводом на Мере. После закрытия некрасовского «Современника» Островский в конце 1860-х начинает сотрудничать в его же «Отечественных записках». Он печатает там «На вся- кого мудреца довольно простоты», «Горячее сердце», «Бешеные деньги», «Лес», «Не было ни гроша, да вдруг алтын», «Волки и овцы», «Бесприданница» и другие пьесы (всего 22). Порой появлению пьес в журнале пред- шествовала их постановка на сцене Малого театра, иногда все происходило наоборот. Работать приходилось бук- вально на износ, ведь в 1877 году у Островского с Марьей Васильевной было уже шестеро детей. Чтобы прокормить такую семью, нужны деньги и еще раз деньги. Одна пьеса в сезон уже не кормила, и, если были силы, Островский сочинял зимой вторую. Не следует считать, что великий драматург писал только бытовые пьесы. Его перу принадлежали и произ- ведения на исторические сюжеты, среди которых наибо- лее известна драма «Василиса Мелентьева». В 1873 году он пишет сказку «Снегурочка». Она встретила не очень благожелательный отзыв критиков и собратьев по лите- ратуре, зато чрезвычайно понравилась музыкантам. Мо- лодой Чайковский всего за три недели написал музыку к первой ее постановке, а несколько лет спустя Римский- Корсаков сочинил оперу на этот сюжет, сохранив почти весь текст пьесы в либретто. Между тем финансовое положение Островского стало понемногу улучшаться. В начале 1884 года он по- лучил от двора пенсию в 3 тыс. рублей годовых. Главным же было то, что два года спустя он наконец получил должность заведующего репертуарной частью Москов- ских Императорских театров, которой добивался пят- надцать лет. Да, конечно, он испытывал законное удов- летворение, однако не мог не понимать, что это произо- шло слишком поздно. Жизнь явственно клонилась к закату. Боли и хвори напоминали ему о бренности мира. Его мучили приступы удушья, трепала сильная лихо- радка. Александр Николаевич жаловался на постоянно испытываемое раздражение, губительное для него. Он понимал, что такое состояние грозит ударом или мгно- венной смертью. «Хорошо, как пришибет сразу, — гово- рил он, — а как останешься живым трупом без руки, ноги, без языка, себе и людям в тягость». Что ж, судьба оказала ему, если позволительно так сказать, последнее благодеяние, которое дарит далеко не всем. Это случилось в Щелыкове 2 июня 1886 года в 10 часов утра. Островский, читая газету, почувствовал, что задыхается, попробовал подняться и упал, разбив висок о край стола. Когда дочь Маша вбежала в комнату, она нашла его распростертым на полу. Его подняли и поло- жили в кресло. Александр Николаевич прохрипел раза три и затих. Приехавшая из земской больницы фельдше- рица констатировала смерть от разрыва сердца. Марье Васильевне сообщили, что мужу очень худо, когда она была в церкви. Вне себя от страха и горя, Марья Васи- льевна прибежала домой. Ворвавшись в комнату, упала на грудь мужа с криком: «Александр Николаевич, пробу- дись!» Но его спокойное, с чуть заметной улыбкой в угол- ках губ лицо было неподвижно, а глаза закрыты навсегда. Похоронили Островского на местном кладбище. Церемо- ния была обставлена скромно, но сердечно. Друг драма- турга Николай Кропачев перед открытой могилой произ- нес трогательную речь. Он так волновался, что в середине ее потерял сознание и едва смог закончить. На могиле был установлен деревянный крест. Позднее его заменили па- мятником из черного мрамора, на котором высечены лишь имя, отчество и фамилия драматурга. Но эта простота лишь подчеркивает величие Александра Николаевича Островского. О!