№ 66 / Осень 2017

история любви OPEN №66 2017 62 мой и широкой юбкой. Корсеты уже не носили, а различ- ные шали, шарфы и накидки в немалой степени могли при- дать фигуре более стройный вид. Но это для посторонних. А что же сэр Уильям? Знал ли он о любовной связи между женой и Нельсоном? Конечно, знал… Человек такого ума и жизненного опыта не мог заблуждаться на этот счет. Гамильтон оказался в сложной ситуации. Он, разумеется, любил Эмму, хотя вряд ли в его возрасте речь могла идти о любви физической. В то же время он питал чувство ис- кренней дружбы и привязанности к Нельсону. Идти на публичный скандал и лишиться двух самых дорогих его сердцу людей? Поэтому сэр Уильям проявлял дипломати- ческую слепоту и глухоту, игнорируя то, чего не хотел за- мечать. Такое отношение было воистину спасением для Эммы и Нельсона. Ведь общество, в то время очень жестоко ка- равшее за грех прелюбодеяния, начинало действовать лишь по сигналу потерпевшей стороны. Сэр Уильям та- кого сигнала не подавал. В то же время у Нельсона обострились отношения с женой. Фанни была достаточно выдержанной, но дифи- рамбы, которые Нельсон постоянно расточал в адрес Эммы, выводили ее из равновесия. Окончательный разрыв между супругами произошел в середине января 1801 года. Нельсоны больше не жили под одной крышей. Сэр Уильям предложил адмиралу поселиться у них, и с тех пор его дом стал и домом Нельсона. Этот роман шокировал столичный высший свет. Нель- сон делал безуспешные попытки представить леди Га- мильтон ко двору, но Георг III не хотел даже слышать об этом: женщина с дурной репутацией не имела права по- являться в Сент-Джеймсском дворце. Лорды Адмиралтей- ства, возможно, и хотели бы наказать Нельсона, но в об- становке всенародного признания его заслуг не решались пойти на такой шаг. Ко времени разрешения Эммы от бремени Нельсон был вынужден уйти в море. Между ним и Эммой шла оживленная переписка. Опасаясь, что почтовые чинов- ники не устоят перед соблазном вскрывать их корреспон- денцию, любовники придумали собственный, довольно наивный код. Они условились, что Эмма будет писать от имени вымышленной госпожи Томсон, которая будто бы ожидает ребенка от своего возлюбленного, служащего на корабле Нельсона. Нельсон же в своих ответах маскиро- вался под друга этой самой госпожи Томсон. Адмирал не на шутку волновался по поводу здоровья любимой. Ведь Эмме было уже тридцать пять, а он пола- гал, что эти роды у нее первые. Гамильтон так и не набра- лась смелости рассказать ему о первом ребенке. Сэр Уи- льям никогда не имел детей. Полагают, что он и не мог их иметь. Поэтому во избежание скандала все происходило под покровом глубокой тайны. Доктора не вызывали. К счастью, мать Эммы, никогда не разлучавшаяся с дочерью (она жила с ней и в Италии), была опытной акушеркой. Всем слугам было сказано, что миледи нездорова. Сэр Уи- льям заперся в своих комнатах и «ничего не видел и не слышал». Ребенок появился на свет в конце января 1801 года. Девочку назвали в честь отца — Горацией. Из- вещенный Нельсон был на седьмом небе от счастья. Горации исполнилось всего восемь дней, когда в ка- рете леди Гамильтон ее отвезли к некоей миссис Гибсон. Дом этой почтенной матроны и стал для Горации кровом на следующие несколько лет. У нее была заботливая кор- милица, хороший уход, много игрушек. Не было только мамы. Да, Эмма часто навещала ребенка, иногда даже привозила ее в свой дом, но для всех Эмма была лишь ее опекуншей. Быть опекуном собственной дочери—именно такую высокую цену Эмме приходилось платить, чтобы избежать публичного скандала. Оживленная переписка между любовниками продол- жалась. Впрочем, не всегда она была безоблачной. Как-то Эмма сообщила Нельсону, что они с сэром Уильямом при- гласили на обед принца Уэльского. Наследник короны, будущий король Георг IV, имел дурную славу завзятого сердцееда и волокиты. Нельсон, всегда ревновавший Эмму, пришел в ужас. «Я так взволнован, что с трудом могу удержать перо», — пишет адмирал, не знавший страха в морских сражениях. Ему уже мерещилось, как коварный принц нашептывает его подруге слова любов- ных признаний. «Не садись рядом с ним и не позволяй ему прикасаться к себе. Пусть Господь лишит его зрения, если он будет с похотью взирать на тебя. Я знаю, говорить так — государственная измена, и, если кто-нибудь увидит это письмо, меня ждет виселица, но…» Страхи Нельсона ока- зались напрасными, принц не явился на обед. Эмма тоже порой донимала Нельсона ревностью, так же, впрочем, совершенно беспочвенной. В одном из писем адмирал имел неосторожность упомянуть, что на западе Англии дамы носят черные чулки. Зная, какие соблазны поджидают моряков в чужих портах, Эмма потребовала: «Отныне никаких женщин на борту корабля!» Нельсон выполнил это распоряжение с присущей ему честностью и добросовестностью. Нога женщины ни разу больше не ступала на палубу его корабля. Даже женам и родствен- ницам офицеров было запрещено подниматься на борт. Более того, Нельсон обещал без крайней необходимости не покидать свой корабль на стоянках. «Я ни у кого не буду обедать (без твоего согласия), — писал он, — но кля- нусь, что испытываю к тебе такое чувство, что даже, если запереть меня в темную комнату с пятьюдесятью дев- ственницами, я не прикоснусь к ним и пальцем». Шло время. Находясь в море, Нельсон все чаще мечтал о доме, где он мог бы жить вместе с Эммой. Само собой подразумевалось, что с ними вместе будет и сэр Уильям. По просьбе Нельсона Эмма подыскала подходящий дом в местечке Мертон, неподалеку от Лондона. Она сама руко- водила архитекторами, декораторами и рабочими, пере- страивавшими дом. Эмма была неутомима. Соседи, чьи