№ 73 / Лето 2019

интервью OPEN №73 2019 20 шать твои мысли и опубликовать их. А если можно, то это так себе философ. Деньги— это зеркало, самое лучшее из всех придуман- ных отражений всего остального. Именно в этом их огромная таинственная сила. Карл Маркс, которому 200 лет в прошлом году исполнилось, замечательную вещь открыл, называется она «товарный фетишизм»… Вот го- ворят: «Не делайте из еды культа». А человек начинает делать культ и из еды, и из денег, и из товаров. Маркс объ- яснил, как эта штука действует. Масса всяких богатств может быть обменена на деньги, и в этом смысле деньги— качественно безграничны. Богатство — это все что угодно. Туристические по- ездки, отели, замки, земли и прочая, и прочая. Но — деньги всегда количественно ограничены. Это страшное противоречие между качественной безграничностью денег и количественной их ограниченностью. Оно гонит человека постоянно вперед. Скажем, если бы человек, например, имел дело не с деньгами, а с фруктами какими-нибудь или с сырами, по- нятно, что он ел бы каждый следующий кусок все с мень- шим удовольствием. И в конце концов он бы сказал: «Больше мне сыра не надо». А про деньги так человек не скажет! Про них он так может сказать: «Мне, пожалуй, больше не надо денег на мотоцикл, потому что я решил купить яхту». Он меняет объект своих пристрастий, и у него постоянное выражение его неосуществленных жела- ний — это деньги. Деньги становятся фетишем. Они ста- новятся тем, что самоценно само по себе. миллиарды Я помню историю про какого-то американского мил- лиардера, кажется, владельца сети «Волмарт», который, отвечая на пресс-конференции на вопрос, сколько он по- терял денег, сказал: «Два миллиарда долларов я за про- шедший год потерял. И у меня осталось всего... сорок три миллиарда». При этом он удовлетворенно ухмыль- нулся. Для него потерять миллиард-другой — это все равно, что проиграть один матч в серии матчей. Потому что деньги для такого рода людей — это, скорее всего, оценка их выступления в баллах. Вообще нации очень разные. Кто-то себе выставляет на первые места ценно- сти, связанные с вкладом в мировое развитие, в знания, в культуру, — это, например, немцы. Или в создание кухни и моды, которые покоряют мир, — это французы. Или просто в сохранение великой гармонии человека с собой и с природой, как, скажем, непальцы. У разных наций разные цели. Но деньги так или иначе работают всюду. Для одних они мерило общего успеха, для других просто техническое средство. Один человек, прошедший через сложные девяностые годы, мне сказал следующую вещь: «Да, я мог стать очень богатым, но в какой-то момент я вдруг подумал: не хочу, чтобы за мной всю жизнь ходил охранник. Не хочу бо- яться за своих детей и прятать их за какими-то заборами или посылать за границу». И он принял сознательное ре- шение: ему нужная некая сумма, а миллиарды не нужны. Я не считал его деньги. Но у него точно меньше ярда. А вот человек, у которого миллиард или больше, думаю, у него довольно тяжелая жизнь. Он фактически оказывается в плену этой логики больших денег. Да, он крутой. А дальше что делать? Бизнес — это ино- гда очень скучная вещь. Особенно большой бизнес. Там сначала человек очень старался, и вот у него уже есть вагон чего-то там такого. Потом два вагона, дальше ты- сяча вагонов, десять тысяч вагонов. И у него уже никакой новизны, кроме изменения цифр. И дальше это уже из- меряется, конечно, не вагонами, а деньгами. Кроме заботы о деньгах миллиардер получает еще одну проблему. Это проблема наследования. Обычная история восхождения, многократно описанная в литера- туре. Ну, скажем, дедушка у человека — пират, отец — основатель большой промышленной империи. Внук в хо- рошем варианте — благотворитель, а в плохом — прожи- гатель жизни, который не справляется с империей и с собственными чувствами. Куда ему девать эти миллиарды? Если ему не интересны ни развитие отрасли, ни политика? Если дети миллиардера хотят, к примеру, заниматься изо- бразительным искусством? Или лежать в Индии на пляже, смотреть в небо и ждать, когда на них сойдет нирвана? А с миллиардами что? Кто ими будет заниматься? Надо с младых ногтей воспитывать этих детей, как аристократов, в рамках протокола — чтобы они ни шагу влево, ни шагу вправо: «Ты служишь капиталу!» Рабочий может уйти с предприятия, а ты нет, и ты не имеешь права на себя тра- тить деньги. Ты обязан сделать такую-то карьеру. Это один вариант. И второй— это клуб замечательных милли- ардеров, которые оставляют семье маленькие деньги, ну сто миллионов. А миллиарды богатые люди возвращают обществу в виде благотворительности. Баффет прекрасно сказал по этому поводу: «Представьте себе олимпийскую сборную, которая составлена из детей победителей пре- дыдущих олимпиад— это же будет катастрофа!» Предпо- ложить, что дети просто по генетическому коду обладают способностями и желанием вести те же дела, что вели их успешные родители — это вероятность исчезающе малая… В общем, есть вероятность деградации... И такие слу- чаи были. Это описано в русской, американской и фран- цузской литературе ХХ века. Много мастеров писали о династиях... все разные Я к сорока годам понял, что все люди разные. А к пя- тидесяти осознал: это очень хорошо, что они разные! По- тому что, если бы они были одинаковые, им всем было бы