№ 47 / Зима 2012-2013

интервью OPEN №47 2012–2013 22 — У Чехова в «Степи» девятилетний Егорушка свое первое путешествие совершает на бричке — он едет в город поступать в гимназию. Вы родились в селе на Алтае, было ли у вас что-то подобное? Помните свое первое путешествие? — Конечно, помню. Но не в бричке, а на палубе колес- ного парохода «Зюй». И было мне примерно столько же, сколько и чеховскому Егорушке, правда, на два года по- меньше. И везла меня мама из Быстрого Истока в костно- туберкулезный санаторий. Я в детском саду повредил колен- ную чашечку, упав с двухметровой лестницы. Это 1948 год. И папа, он был председателем колхоза, добился у началь- ства, чтобы меня положили в санаторий. На самом деле это был госпиталь, эвакуированный из Ленинграда. Ну вот. Тогда по Оби из Барнаула до Бийска и обратно ходили ко- лесные пароходы. Один, трехпалубный, я помню, назывался «Дрокин». Кто такойДрокин, даже сейчас не знаю. Но когда он проходил мимо, на нем играл джаз, буфет был, барышни городские. И вся ребятня сбегалась на берег… Ну а мы с мамой плыли на пароходе поменьше. Плыли четыре дня и не в каюте, а на палубе. А там народ разный был. Вповалку и цыгане, и бабы с мешками, и городской люд. Помню, один мужик селедку ел. Это я никому не рас- сказывал. И мне так захотелось этой селедки, так захоте- лось, что я об этом маме сказал. А денег у нас не было. И мама у этого мужика выпросила кусочек. И принесла мне. А я его бросил за борт. Мне было стыдно, что она этой просьбой себя унизила. — А в повозке не путешествовали? — Путешествовать — это сильно сказано, а вот поез- дить с отцом на его телеге приходилось. И не раз. Это самые приятные воспоминания детства. У отца, как у сель- ского начальника, была пара лошадей, и он на них ездил по фермам и бригадам. Время было послевоенное, и отец в кошеве под сеном возил с собой малокалиберную вин- товку. Ездил он проверять, как работа идет, и за власть агитировать. Помню, была одна береза, которую отец очень любил и запрещал рубить. Стояла она посреди вспа- ханного поля, и все ее объезжали. И под этой березой отец устраивал встречи с колхозниками. А больше всего я любил ездить с ним на пасеку. Там одни мужики работали, и развлечения у них были мужские. Баня, выпивка, купа- нье. Развлекались без женского общества так. Разожгут большой костер, разденутся догола и через огонь по оче- реди сигают. Но не просто так, а с повешенным на при- чинное место жестяным чайником, наполненным медом. Надо было во время прыжка мед не пролить. Пролил — доливай и прыгай снова. Играли так мужики на мед. Отец сильным был, часто выигрывал. —Лихо. Расскажите, а как вы до Москвы добирались через пол-России? — Я поехал в Москву учиться на артиста на поезде. До этого никогда не видел паровоза. Ехал я в плацкартном вагоне… — На верхней полке? — Не помню. Скорее всего, там. Все четверо суток, пока ехали, я практически не пил и не ел — отчего-то стыдно было. Сосед мне попался в попутчики провинци- альный клоун. И он меня все стращал, что я никуда не по- ступлю и зря еду в Москву. — А вы в окошко вагонное в это время глядели? — Я в этом смысле не путешественник. Я все больше басни учил и прозу. У меня с собой две книги были — «Ва- силий Теркин» и «Отцы и дети». Вспоминал своего люби- мого Твардовского, который как-то сказал, что, обладая воображеньем, можно весь мир увидеть из окна москов- ской квартиры. В общем, я в поезде активно готовился к поступлению в институт. Да мне и сейчас куда-то ходить и смотреть не очень интересно. Я даже, когда мы гастро- лировали в Париже, в свободное время из номера редко выходил. В Милане, например, книгу писал. — За границей действительно легче писать? —Я очень понимаю Гоголя, который «Мертвые души» в Риме писал. Из Италии Россия как-то виднее. — А когда вы за границу впервые выехали? — Студентом при советской власти в ГДР. Вернее, в группу советских войск в Германии с концертами. Ехали на паровозной тяге. — Стук колес, дым и гудки. — Кстати, о гудках паровозных. Помню, снимали «Бумбараша». Пыхтит по узкоколейке «кукушка», об- лепленная солдатиками, я пою «Наплевать, наплевать, надоело воевать…». И тут гудок паровозный. Что за чертовщина… Снимаем дубль — опять гудок. И так вся- кий раз, когда проезжали одно и то же место. А потом мне объяснили, что машинисты здесь всегда гудят. Ока- зывается, в этом месте в 1941-м погиб, выручая товари- щей, лучший детский писатель Аркадий Гайдар, и тут же его и похоронили под насыпью. Так вот тогда в Гер- мании мне в память врезался запах древесного угля на вокзале. Помню, маршал Конев, он тогда там командо- вал, очень нас за выступления благодарил. Мне от него часы достались. Второй раз за границу я поехал в Бол- гарию. Я уже тогда на Таганке работал. Вообще-то ехать я не должен был по причине потери голоса, но Юрий Петрович включил меня в группу, чтобы пока- зать, что есть у него такой артист. В Болгарии меня и вылечили. — Потом много ездили? — Давайте считать: Чехословакия, Венгрия, Югосла- вия, Франция, Греция, Италия, Англия, Финляндия. Да почти вся Европа. Потом Япония, Австралия, Америка, обе Кореи, Индия, Гонконг… Да везде практически был. По всему миру проехался. — А в Северную Корею как занесло? — Я там был с группой киноартистов по приглашению нашего посольства. — В какой стране больше всего понравилось?