№ 54 / Осень 2014

интервью OPEN №54 2014 20 — Герман, во многих языках известна первая фраза романа Льва Толстого «Анна Каренина» «Все счастли- вые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». В русском языке есть еще прекрасное выражение «Под каждой крышей свои мыши». Последнее, кстати, довольно точно описывает собы- тия, происходящие во всех ваших романах. Как вы счита- ете, счастливая семья в принципе возможна? — Да, мне кажется, вполне. Я не сказал бы, что могу привести прямо конкретные рецепты семейного счастья, но возможность быть счастливыми, живя вместе, на мой взгляд, есть. Наверняка вам известны семьи, которые не распадаются вопреки всему, члены которых терпеть друг друга не могут, но тем не менее продолжают оставаться вместе, — вот в них-то как раз все несчастны по-своему. Собственно, идея, которую я положил в основу книги «Ужин», состоит в том, что несчастные люди не могут быть одни. Они ищут кого-то, кто был бы с ними рядом. Это важно. Потому что в счастливой семье, счастливом браке должно сохраняться и уважаться личное простран- ство каждого. — Однако при чтении ваших романов иллюзии на тему счастливой семьи как-то подразвеиваются. —Нет, я не пессимист, совсем напротив — я оптимист. Во всех трех книгах в первую очередь я делал акцент на том, как семьи всеми силами старались защитить личное пространство и личные секреты каждого. То есть быть счастливыми. Семья похожа на мафию. Сицилийский ма- фиозный клан никогда не пойдет в полицию и будет за- щищать своих детей, что бы они ни натворили. Все это делается ради семьи, ради ее защиты. — Защищать детей, даже серьезно провинившихся, — это очень естественно, но считаете ли вы это пра- вильным? —Пожалуй, не считаю. Но как писатель я показываю, как именно родственники это делают. Когда мы смотрим фильмы с Робертом Де Ниро или Мартина Скорсезе про людей, которые стреляют друг в друга, мы вряд ли одо- бряем их действия. Но нам нравится на это смотреть. И тут то же самое. Я просто показываю, как это бывает в счастливой или несчастливой семье, когда подросток со- вершает преступление, когда кто-то пренебрегает жиз- нью и страданиями другого человека. Говорить об этом важно, потому что многие люди склонны к эгоцентризму. Но мои романы не предупреждение публике. Так же, как военные или гангстерские фильмы не предупреждение о войне или гангстерах. Их просто весело смотреть. Пом- ните телесериал «Клан Сопрано»? Кстати, именно «Клан Сопрано» стал для меня примером, когда я писал роман «Ужин». Тони Сопрано хочет быть хорошим отцом для своих детей, но его профессия предполагает совершение убийств. Это такая реальность, с которой каждый должен что-то делать. То же и у меня в романе: он не предупреж- дает, он показывает, какие люди на самом деле и на что они могут пойти. — При этом герой «Летнего домика» тоже все про- блемы решает самостоятельно, не призывая никого со стороны. —Временами это правильный способ решать семейные проблемы. Потому что главные герои обоих романов, по сути, защищают свое право на частную жизнь. Они хотят, чтобы их оставили в покое. Все, что происходит с членами их семьи, они хотят оставить внутри семьи, не привлекая ни полицию, ни психологов, ни социальных работников. Возможно, это и неверно, но это очень естественно. Ин- стинкт подсказывает моим героям, что это правильно. Я хочу защитить мою дочь, моего сына, мою жену. И мне не нужна помощь извне. Это очень сильное чувство. —Ваши романы сейчас в России легли на благодатную почву: законодательство как раз определяется со степе- нью вмешательства в дела семьи. А как вы относитесь к ювенальной юстиции, которая достаточно сильна во многих странах, в частности скандинавских? — Я не знаю всех деталей, как это работает, и не знал, когда писал «Ужин». Но когда я уже написал роман, то начал изучать уголовное право и выяснил, что в Голлан- дии, если юный член семьи — сын или дочь — совершает преступление, то ты платишь определенную сумму, ска- жем пять тысяч долларов, за право предстать перед судом как родитель и понести наказание. Потому что твоя за- дача — защитить своего ребенка. — Читая ваши романы и судя по тому, как вас инте- ресует тема преступления и наказания, создается впе- чатление, что вы поклонник произведений Достоевского. — Вы правы. — При этом в ваших романах наказание всегда отло- жено, выведено за пределы книги. Напрашивается во- прос: каким, на ваш взгляд, оно должно быть и должно ли быть вообще? — Это очень интересная тема. Многие этого не заме- чают, но Раскольников скорее раздражен. Он не несет на- казания в религиозном понимании. И в этом смысле, мне кажется, это первый имморальный роман, поскольку он не несет морали. Поэтому он мне так нравится. Потому что так бывает в реальной жизни. И в моих книгах наказа- ние вынесено за скобки, потому что так тоже часто бы-