№ 62 / Осень 2016

интервью OPEN №62 2016 22 класса я стал ходить на уроки немецкого, в тот класс (пятый), где преподавала моя мама. Дома было много книг на языках. Особенно на ита- льянском. Потому что мой отец, который рано умер, был по профессии переводчик с итальянского. Мои родители познакомились в общежитии иняза. Моя бабушка закончила гимназию аккурат в 1917 году. Она читала мне сказки на английском, французском и не- мецком языках. И постоянно переживала по поводу дис- криминации: ее братья в мужской гимназии кроме этих языков учили еще латынь и греческий… Первая книга, которую я прочел на немецком, был роман Ремарка «Три товарища». Сейчас мои дети немец- кий по «Раммштайну» учат, но тогда такой возможности не было. И еще я играл в детстве, лет в девять-десять, в словари, тогда в магазинах их много было: чешские, ру- мынские, венгерские и прочие социалистические. И я их листал, читал, пытался что-то понять. Меня пожирала эта страсть к чужим языкам… У нас в Новомосковске были, к счастью, не только словари, но и студенты техни- кума при знаменитом химкомбинате. Там кроме наших учились африканцы и кубинцы. И вот представь такую сцену. Идет по шахтерскому городку группа негров. И вдруг к ним подходит пацан и говорит: «Бонжур, месье! — О, тю парль франсе! — Коман са ва?» И я шел с ними от техникума до общаги, и всю дорогу мы говорили. У меня, кстати, была слава знатока латыни, но это все относительно, потому что поговорить не с кем и на ста- жировку не съездить… первая древнейшая Любой человек изначально полиглот. Есть же сослов- ный язык, социальный язык, есть даже язык семейный. Дома на одном языке говоришь, на работу приходишь — на другом. Пришел к пацанам — однозначно еще один язык. На переговорах всяко четвертый язык. Так что пе- реводчик, не в обиду проституткам будет сказано, — пер- вая древнейшая профессия. Отец моей жены приезжал из Индии и работал в из- дательстве «Прогресс», переводил русскую классическую литературу с русского на хинди. Он специализировался на Достоевском, причем после каждого переведенного романа у него был инфаркт, до того он глубоко вникал... Чтоб прийти в себя, он делал перебивки Чеховым. На земле много точек, где люди естественным образом владеют множеством языков, взять тот же Кавказ. И, самое странное, эти люди не считают себя полиглотами! Вот в Амазонии полно неграмотных туземцев, говорящих на десятке наречий. Я действительно могу за неделю научить человека с нуля достаточно свободно говорить на иностранном языке, но это будет примитивный, базовый уровень. Три- ста-четыреста слов, в том числе пятьдесят глаголов, вся система местоимений (личные, косвенные, притяжатель- ные), служебные слова, прилагательные. Конечно, подход тут индивидуальный, в зависимости от профессии уче- ника и его интересов. В итоге через неделю человек смо- жет рассказать о себе и поговорить о том, что его интере- сует. Чтоб преподавать на уровне 300 слов, надо самому знать тысячу. Главное, убрать комплекс, который гово- рит: «Я тупой, я не способен». Выпивка, несомненно, способствует изучению языка. Целое поколение студентов иняза начинало говорить именно по пьянке! Люди приходили в пивную и после вто- рой раскрепощались и начинали друг с другом говорить на языках, которые изучали. Нужна встряска, нужен аль- тернативный взгляд на реальность. Я сторонник взрывной теории возникновения языка. Не было никакой эволюции тысячи лет, язык возник бы- стро, в течение нескольких поколений. Синхронный перевод — это особое искусство. Тут нужны такие качества, как несклонность к панике, умение выкрутиться, быстро вникнуть в новую тему. Навык плюс интуиция. Кроме владения языком и психологической уравновешенности очень важна манера речи. Практика показывает, что 90% недовольства переводом — это пре- тензии не к содержанию, но к манере речи. Например, человек мычит. Или заикается. Или голос противный. Или коряво по-русски говорит. Поэтому, условно говоря, если ты хорошо владеешь языком, на который переводишь, тебе простят массу огрехов перевода. одно слово Бывает, перевод одного слова может спасти мир. Аме- риканский военный самолет совершил вынужденную по- садку на китайском острове после столкновения с китай- ским самолетом. Китайский летчик погиб, а американский экипаж фактически оказался в плену. Виноватым никто себя, естественно, не признал, однако за освобождение американцев Китай потребовал у правительства США официального извинения. И вот вам ситуация: ссориться по-крупному никто не хочет, все всё понимают, а выхода нет. И действие переносится в магическую сферу словес- ных формул. Китай требует извинения (apology), Америка согласна на сожаление (regret) без признания своей вины. Американским летчикам светит лет по пятнадцать за шпи- онаж (а по существу, за неточное слово). И наконец какая-то мудрая голова находит заклинание, выводящее из заколдованного круга. Sorry! Слово, подобное двули- кому Янусу. С одной стороны (в зависимости от контек- ста), «We are sorry» может означать «Простите, мы вино- ваты», а с другой — «Нам вас жаль, мы вам сочувствуем, но это ваша проблема». Магическое «sorry» произнесено, оно подействовало, хотя в разных странах истолковано по-своему. О!