№ 64 / Весна 2017

рассказ OPEN №64 2017 124 Но нет. Это было слишком давно. Павлик незаметно отстранился от меня. —Ну ладно, спать пора, — сказал он скучным голосом и направился было в спальню, а я на кухню — покурить… как мы оба замерли столбом. Мы услышали вой. Настоящий звериный вой. И столько тоски — древней, неутолимой, дотварной — до всякого тепла и света было в этом зверином вое, что мы просто стояли… просто сто- яли, пока волчий голос плакал у нас над головами. …И он уже затих, а нам было непонятно, что дальше-то? Идти спать? Чаю попить? Какая-то пустая никчемная тишина образовалась после голоса плачущего зверя… как-то даже звук телевизора спас бы нас сейчас или шум воды в трубе у соседей… но не было этих зву- ков… волчий плач прогнал их своим всепоглощающим, неутолимым горем и оставил после себя пустую ти- шину… *** Ночью меня жестоко преследовали. За мной гонялись страшные мужчины с ножами и флажками, а догнав, орали так, что я боялась — лицо мое треснет от их ярости. Но мужчин раскидывала Люська и, криво усмехаясь, от- водя глаза, тянулась к моему лицу и мазала мне губы мерзкой алой помадой. Я толкала в нее тележку из супер- маркета, Люська, преломившись пополам, валилась в нее, а два адских таджика, крича нерусское, везли ее с грохо- том в овощехранилище. Потом все начиналось заново: вы- бегали с топорами и кричали на меня все! Я наконец проснулась, Павлик от моих метаний отка- тился к самой стене и сопел в подушку. Я слезла с кровати, пропотевшая пижама прилипла к телу. Я побрела к бал- кону и припала к холодному стеклу всем телом — осту- диться. Это была еще совсем ранняя весна, поэтому снег не весь растаял. Не весь вывезли. Вот на этом на белейшем снегу он и стоял. Я должна была его разглядеть! Я от- крыла балконную дверь, вышла на балкон и свесилась через перила: посреди ночного пустынного двора на чудом сохранившемся пятачке белейшего снега стоял волк. Огромный белоснежный полярный волк. С могучей грудью и высокими лапами. С небольшой изящной голо- вой на мощной шее, остромордый и остроухий, он смо- трел на луну. И он был прекрасен. Он был так прекрасен! Он думал, что он один во Вселенной со своей непомерной великой тоской и великим же восхищением— только он и луна! И он не знал, что еще была я! Вон же я! Я тоже! Горло мое сжалось, и я невольно всхлипнула. Он не мог меня слышать, я была далеко-высоко! Но волк мгновенно повернул красивую голову ко мне, и мы встретились с ним глазами. Я бросилась в комнату. Утром мы не говорили о вчерашнем. Почему-то не го- ворили. Я приготовила завтрак, подождала, пока Павлик уедет на работу и… и села на кровать… вообще-то, что я собралась делать-то? Но делать что-то нужно было. Тя- желые, как бы задумчивые шаги над моей головой доно- сились. Я открыла шкаф: не в пижаме же идти? Есть у меня платьице… ну, короче, мило, скромно и неописуемо женственно. А скажу я… «Это ваша машина загородила?» Нет, глупо. Скажу: «Вы протекли на нас…» Тупо совсем. «Посмотрите ваш ящик, кажется, нашу почту к вам опу- стили». Пирожков, что ли, взять? Совсем дура… Ну есть же такие, которые к соседям таскаются. Как Люська. Все смиряются. Ну и я теперь такая. Кризис среднего воз- раста. Он открыл, скользнул взглядом, кивнул и отступил, пропуская. Ни тени удивления. Он был очень высокий худой старик, и у него были седые сильные волосы, они падали на лоб густыми прядями, почти на глаза. Глаза со- вершенно прозрачные, как лед. Синий лед с черной точкой зрачка. Диковатый какой-то. И нелепо, что фланелевая рубаха и треники и тапки. (А что на нем должно быть? Шкура, что ли?) И он вообще ничего не говорил — закрыл дверь и ушел на кухню. Я подождала, думала, выйдет, потом пошла за ним…Он сидел за столом и пил вино. А на полу стояла армия пустых бутылок и валялись пробки и пахло терпко. И сыр засох. Он показал мне на табурет на- против, я села. Все молча. Он говорит: — Вы вино будете пить? — Одну рюмочку если…— промямлила я. Он кивнул. Встал. Открыл шкаф и достал прелестный узенький стакан синего стекла в серебряном ободке. Налил до краев и пододвинул ко мне. А я подумала: «Да и черт с ним! Да и плевать!» Хотела чокнуться, а он прикрыл свой стакан сердито. Вино было дешевым, «изабеллой» рот наполнило. Мы в юности такое пили, в институте. И я подумала: ничего ему не скажу. Сама дико себя веду, приперлась, а он старик в своей жизни… Мы попили вина, и старик сказал, что он Иван Алексе- евич, а я сказала, что я Лена. И больше мы не знали, что нам сказать друг другу. Иван Алексеевич покивал над своим стаканом, потом ушел ненадолго и вернулся с фо- тографией в рамке. На фото была группа молодых муж- чин в унтах и меховых кожаных пальто. Очень выделялся высокий красавец с заиндевевшими ресницами. Рядом с красавцем стоял высокий снежно-белый зверь. — Вы! — показала я на красавца. И старик кивнул. Потом я показала на зверя. — Он? И старик снова кивнул и сжал свой стакан, а костяшки пальцев у него побелели. — Это Север? — спросила я. — Арктика, — ответил он. — Наша экспедиция. А потом, когда он меня провожал, я остановилась в дверях большой комнаты. Комната была совершенно пу-