№ 84 / Весна-Лето 2025

классик СОДИС 59 лет старше Эрнеста. Тем более что взрослела она не в ин- ституте благородных девиц, а во фронтовых госпиталях. Когда Хемингуэй выздоровел настолько, что смог отпра- виться домой в Штаты, они расстались. Думали, нена- долго, поклялись, что будут верны друг другу и непре- менно поженятся, как только появится возможность. А через пару месяцев Агнес написала, что выходит замуж за итальянского офицера. В общем, с той войны Эрнест вернулся не только с израненным телом, но и с сердцем. Позже Хемингуэй признавался, что история с Агнес навсегда поселила в нем недоверие к женщинам и каждую из своих жен и возлюбленных он старался бросить раньше, чем они бросят его. Жен было четыре. А возлюб­ ленных… Трудно сказать… Какие-то из них были настоя- щими, а какие-то выдуманными желтой прессой — уже в те годы, когда писатель стал знаменит. Кстати, и сам Хе- мингуэй, поддерживая свой образ мачо, любил прихваст- нуть победами на любовном фронте, возможно, приписы- вая себе лишнее. Случилось так, что от своей первой жены Хедли Май- ерс писатель тоже получил весьма болезненный удар. Нет, она не изменила ему и не бросила. Она потеряла че- модан с его рукописями. Это случилось в Европе. Хедли ехала из Парижа в Женеву, где ее ждал Эрнест. В чемо- дане, забытом в поезде, было несколько десятков расска- зов и почти законченный роман. Вероятно, этот роман должен был стать одной из первых книг о «потерянном поколении» — молодых людях, в прямом и переносном смысле контуженных страшной и бессмысленной миро- вой войной. Но потерянным вполне символично оказался сам роман. Годом позже Хемингуэй по памяти воссоздал его, озаглавив «И восходит солнце» — грустная книга о юноше, которого война лишила возможности любить. сила в правде «Прощай, оружие!» — еще один роман Хемингуэя о любви на фоне войны. Его называют в числе самых мощ- ных антивоенных книг наряду с «Солдатской наградой» Фолкнера, «На Западном фронте без перемен» Ремарка и «Бойней номер пять» Воннегута. «Прощай, оружие!» во многом автобиографическая история отношений ра- неного американского солдата и медсестры, которая вы- хаживала его в госпитале. Роман принес Хемингуэю все- американскую, а затем и всемирную славу. Но в память самого писателя он врезался личной трагедией. Когда Эрнест заканчивал работу над книгой, он узнал, что его отец Кларенс покончил с собой, застрелившись из охот- ничьей двустволки. Причиной был финансовый крах — в общем-то, обычная история времен Великой депрессии. Незадолго до рокового дня Эрнест отправил отцу письмо, в котором предлагал помощь, и вложил в кон- верт банковский чек с некой суммой. Но письмо не успело дойти. При всех сложностях отношений Эрнеста с семьей отец значил для него невероятно много. Можно сказать, был главным человеком в его жизни. Именно в этот период Хемингуэй стал заполнять внутреннее опу- стошение алкоголем… Странно, почти мистически выглядит такой факт: еще до самоубийства Кларенса застрелился отец Хедли, жены Хемингуэя. Узнав об этом, Эрнест пророчески сказал: «Вот и со мной будет так же». Трудно отделаться от ощущения, что трагедии пресле- довали этого жизнелюбивого человека. Его проза тоже трагична или, во всяком случае, драматична. «По ком зво- нит колокол», «Острова в океане», «Снега Килиман- джаро», наконец, «Старик и море», принесший автору Нобелевскую и Пулитцеровскую премии… Везде его герои оказываются на грани жизни и смерти, борются со стихией, с обстоятельствами, с собственным отчаянием. Вроде бы читатели любят хеппи-энды. Но чем же так при- тягивают эти драматичные книги, что за магнит заложен в них и в личности автора? Наверное, самое простое объ- яснение — читатель понимает, что в книгах Хемингуэя на- писана правда. Проза эта документальна не только по- тому, что практически все описанное автор переживал сам, но и потому, что это был честный и бесстрашный взгляд на жестокий и циничный век, в котором жил Хе- мингуэй. И шире — честный взгляд на жизнь, в которой добро сражается со злом и, даже проигрывая, побеждает, потому что не сдается. И получается, что хеппи-энд не в сюжете, а во внутренней силе героев… Если есть такие не- сгибаемые люди, как старый рыбак Сантьяго из повести «Старик и море», значит, не все потеряно. хождение по краю Всё, всё, что гибелью грозит, Для сердца смертного таит Неизъяснимы наслажденья… Хемингуэй, поддерживая свой образ мачо, любил прихвастнуть победами на любовном фронте, возможно, приписывая себе лишнее