№ 84 / Весна-Лето 2025

классик OPEN №84 2025 60 Едва ли Хемингуэй знал эти пушкинские строки. Но они могли бы стать эпиграфом к его жизни. Наслаж- дение от риска присутствует и в его страсти к корриде, и в страсти к рискованным авиаэкспедициям, и в страсти к африканским сафари и одиночным походам по диким местам на грани выживания…Он словно проверял себя на прочность, часто доводя до физического и эмоциональ- ного истощения. Едва началась гражданская война в Испании, Хемин- гуэй снова едет туда, где самое пекло. Формально он был на этой войне репортером, представлявшим несколько американских изданий. Закон запрещал журналистам участвовать в боевых действиях. Но что такое закон, когда идет битва со злом? Была ли в руках Хемингуэя винтовка, когда он участвовал в вылазках против фран- кистов? Или только ручка и блокнот? Не так важно. Факт в том, что он оставался на самых опасных участках в самые тяжелые дни, когда республиканцы уже терпели поражение. Не желал уезжать даже из осажденного фа- шистами Мадрида. Яростно призывал американское пра- вительство помогать противникам Франко, предупреж- дал, что укрепление фашистских режимов приведет к глобальной войне. Эти строки вычеркивали из его ре- портажей — зачем зря пугать читателей, ведь все это происходит где-то далеко, за океаном… Вскоре испан- ские республиканцы были разбиты. А через год началась Вторая мировая. Пока Америка не вступила в войну, Хемингуэй не мог участвовать в ней ни как солдат, ни как журналист. Но все же он нашел способ сражаться. Причем действительно уникальный способ, который мог изобрести только он. В то время Хемингуэй жил в Гаване. Еще до войны он купил деревянный баркас и рыбачил на нем у берегов Кубы и Флориды — охотился на марлинов. Помимо ры- бацкого оборудования на баркасе был установлен пуле- мет. Из него Хемингуэй стрелял в акул, которые норовили объесть туши пойманных марлинов — из-за больших раз- меров этих рыб не вытаскивали на палубу и везли к берегу привязанными к борту. Когда к Америке стали подби- раться немецкие подлодки, Хемингуэй стал охотиться на них. Эхолот, установленный на баркасе, позволял обнару- живать подлодки на небольшой глубине. Хемингуэй со- общал о неприятеле береговой охране и даже пытался в одиночку атаковать субмарины, хотя был вооружен только пулеметом и ручными гранатами. А когда США наконец вступили в войну, Хемингуэй был в числе первых американских десантников, высадив- шихся в Нормандии. А потом с отрядом бойцов француз- ского Сопротивления он дошел до Парижа — города, ко- торый так любил… ружье на стене Но у любого человека, даже у такого бойца, как Хе- мингуэй, есть предел возможностей. Этот предел насту- пил в начале шестидесятых. Тяжелая депрессия, сопрово- ждавшаяся запоями, манией преследования… Он всегда был охотником и вдруг почувствовал себя жертвой— счи- тал, что его выслеживает ФБР, что за ним охотятся пере- бравшиеся в Америку нацисты, что даже лучшие друзья превращаются в его убийц… «Эрнест стал полной противоположностью самому себе, — говорила жена писателя Мэри Уэлш. —Из общи- тельного, полного энергии человека он превратился в угрюмого, замкнутого и подозрительного типа. Мне каза- лось, что я не знаю его». Вероятно, Хемингуэй и сам не узнавал себя. И, пыта- ясь бороться, согласился на лечение в психиатрической клинике. Тогда на пик моды вышел метод электрошоко- вой терапии. Одним из побочных эффектов такого лече- ния была потеря памяти… Тринадцать раз через мозг Хемингуэя пропускали ток напряжением 150 вольт, сти- рая его личность, пытаясь спасти от собственной па- мяти… «Я больше не могу писать. Эти специалисты по элек- трошоку не знают, что такое писатель. Всех психиатров нужно заставить заниматься литературным трудом, тогда они хоть что-то начнут понимать. Какой был смысл раз- рушать мой мозг и стирать память — мой единственный капитал…» Эти слова Хемингуэй написал весной 1961 го­ да, после выхода из лечебницы, за несколько месяцев до смерти… «Если в начале пьесы на стене висит ружье, то к концу оно должно выстрелить». Много раз эти слова Чехова становились пророческими. Ружье всегда висело в доме Хемингуэя — стоило лишь протянуть руку, и он ее про- тянул, чтобы не проиграть схватку с болезнью… Цинич- ный век оценил смерть писателя по-своему. Модель дву- стволки, из которой он застрелился, назвали «Хемин- гуэй». Продажи выросли многократно. О! Когда США наконец вступили в войну, Хемингуэй был в числе первых американских десантников, высадившихся в Нормандии