№ 69 / Лето 2018

рассказ OPEN №69 2018 124 проскальзывает на своючасть балкона, припадает к решетке и ритуально вопрошает: «Коля вам не очень мешает?» — О нет, — отвечаю я и напеваю про глаза... Доцент страдает. Он страшно деликатный. Он догады- вается, что его пернатый хулиган не просто мешает, а за- нимается нормальным таким бытовым террором. Я знаю историю Коли. Но доцент мне рассказывает ее всякий раз, как мы видимся. — Колю мне отдал один коллега, на время. Пока он читает курс в Токио. Тут доцент вздыхает и устремляет свой взор вдаль — там клубится парк. Там красиво и тихо. И птички поют. Поют! А не орут, и не ржут, и не лают! — Понимаете, я никогда не держал животных. И это я тоже знаю. И знаю, что доцент каждый день носится в подвал с мисками — кормить ничейных кошек. Вот что делает одиночество с людьми! —Я даже не знал, что можно так привязаться к живот- ному! — восклицает доцент, и я киваю. Я бы его Колю придушила, но, конечно, не говорю об этом. А вежливо поддакиваю: —Животные входят в нашу жизнь, и мы становимся их рабами... — Вы думаете? — задумчиво вторит доцент, и взгляд его туманится. — Скорее товарищами... И тут начинается самое интересное. — Конечно, вкус у Коли неважный... (На минуточку — речь идет о попугае.) —Поет он жуткие романсы... Мой коллега, он, как бы сказать, несколько бесчувственен к музыке... Но я, как ме- ломан, ставлю ему и Стравинского, и Рахманинова... и Свиридова! — Разве их петь можно? — пугаюсь я. И доцент смеется. — О, у Свиридова такие мощные оратории есть! — Коля не сможет! — пылко протестую я. — Он птичка! Ему сложно! — Я же не могу завязать ему клюв, — с мольбой про- износит доцент. И тогда я смягчаюсь: — Пусть орет. Пусть поет. Пусть топает. Попугаи весьма шумные птицы. А что я могу сделать? Не могу же я заставить доцента пришибить этого Колю? Одна надежда, что коллега вернется из Токио и забе- рет Колю на радость всем нам. Надо сказать, что такого нелепого человека, как до- цент, я не встречала никогда. Одевается он как чудовище, как будто назло всему человечеству. Я даже не могу опи- сать эти его курточки... а матерчатые сумочки, из которых валятся книги и рукописи... А однажды он меня просто сразил. Мы встретились на лестничной площадке, и я ах- нула — такой удивительный был на нем пиджак, этакого ржаво-веселенького цвета. — Какой у вас пиджак! — невольно воскликнула я. — И что самое удачное! — подхватил доцент самодо- вольно. —Я его купил буквально на бегу, в каком-то пере- ходе. В ларьке! — За сколько?! — почему-то взвизгнула я. —Всего за тридцать тысяч. Это ведь недорого для пид- жака? Понимаете, мой брат-математик живет в Лондоне, и, когда приезжает, он очень не одобряет мою одежду. — Брату понравится, — пролепетала я. И он добавил доверительно: —Вынужден был купить, сегодня очень важный прием в посольстве... И унесся. Я даже заволновалась. За прием заволновалась. И за доцента. Пустят ли его? Не сорвет ли прием? Не то чтобы я угорала от любопытства, но такая форма жизни встретилась мне впервые. Коля, пиджак, брат- математик, опять же прием в посольстве... Ночью меня разбудил не Коля, а нерусская речь в нашем тихом дворе. Я такого буйства давно не видела: из двух лимузинов высыпали с десяток невысоких японцев и буквально вы- несли на руках доцента в его пиджаке. И долго-долго кла- нялись ему, а он им. Я даже испугалась, что они не смогут перестать. Но японцы втянулись в машины, двор опустел, а доцент, чуть покачиваясь, задрал голову и посмотрел на свое окно... (или мое?) «Неужели он пьян?» — единственное, что поразило меня. Этого просто не могло быть! Наверное, та же мысль осенила и Колю. Потому что он проснулся и дико захохотал, потом залаял, ну и так далее... Я, как добрая соседка, подстерегла доцента у лифта. — Что это было? Японцы?! —Ну яже японист! —бросил пьяный доцент с каким-то даже гонором и вдруг брякнул: —Хотите шампанского? — Я в халате! —По-домашнему, по-соседски! — с непривычной раз- вязностью доцент потянул (скорее, повлек) меня за собой, и я, путаясь в тапочках, влетела к нему домой.