№ 80 / Весна-Лето 2023

интервью OPEN №80 2023 20 театр Если говорить о том, как я пришел в театр, то здесь большая заслуга моего учителя Эльмиры Юсуфовны, ко- торая у нас в школе преподавала английский. Она была молодой девушкой, двадцати с небольшим лет, только что окончившая университет, любившая и чувствующая ан- глийский язык и европейскую культуру. Восхищение за- падной культурой в семидесятые годы было полным и без- оговорочным. И современная рок-музыка, и европейский кинематограф, и великий американский роман — все это она несла нам, и это было действительно ошеломляюще для подросткового сознания. Она очень нас вдохновляла и способствовала тому, что мы примеряли на себя роли из других культур, из других цивилизаций, из других языков. Мы себя чувствовали героями этих песен, баллад, которые пели музыканты «Лед Зеппелин» на английском языке. И вот это перевоплощение, я думаю, было первым толч- ком к театру. Учеба была тесно связана с театрализацией. Изучение английского языка заключалось не просто в заучивании каких-то стихов и текстов, но и в разыгрывании сцен из спектаклей. Помню, мы играли какие-то детские сказки, что-то из английского фольклора или классической ан- глийской литературы, того же Диккенса — что-то самое простое. Сама по себе театральная практика, театральная ан- тропология имеет сильнейшее влияние на людей. Это нечто невероятно важное, ценное и полезное. Дети обя- зательно должны проходить через театр, который очень серьезно воспитывает. Он учит нас чувствовать другого человека, примерять на себя какие-то роли. Так что можно сказать, что изучение иностранного языка, пожа- луй, оказалось главным импульсом, который привел меня в театр. другие берега Первой страной, которую я посетил, стала ГДР. Это было в 1988 году, когда я учился в университете в Воро- неже. Моя близкая-близкая подруга была в отношениях с моим близким-близким другом. Друг был из Сирии, а под- руга — из Германии, и она меня позвала в свою семью. Семья была профессорская. Мать — преподаватель университета, а отец — теолог, протестантский ученый, не священник, а именно ученый, изучающий теологию и преподающий ее. Это было еще до падения Берлинской стены, которого в то время никто даже не мог предполо- жить. Восточная Германия, родина Баха, Берлин — впе- чатления были очень сильными… Потом я окончил университет, и в течение каких-то нескольких месяцев меня вынесло в пространство между- народного бизнеса. Я стал человеком абсолютно космо- политичным. Семьдесят-восемьдесят зарубежных коман- дировок в год — чаще, чем раз в неделю. Приходилось летать по всему миру. Несколько лет жизнь была очень-очень активная. Начало девяностых для всей России было временем, когда каждый открывал какие-то аспекты новой жизни. Я занимался международными финансами, работал в разных компаниях. Мы были нужны государству для того, чтобы интегрировать бывший Советский Союз в новый международный экономический контекст. Тогда к нашей стране был огромный интерес, огромная на- дежда у всего мира. Очень многие люди думали, что хо- лодная война закончена, теперь наступит эра благоден- ствия. Теперь все будет хорошо, честно, справедливо и так далее. И, естественно, мы, еще со школьных лет влю- бленные в западную культуру, рок-музыку, надеялись, что Запад нам принесет вот это prosperity, эту свободу, процветание, весь этот прекрасный мир, от рок-н-ролла до промискуитета. Никакой семьи, полная свобода в от- ношениях с девушками… Это такая подростковая бо- лезнь — «бумерит», как ее называет мой любимый аме- риканский философ Кен Уилбер. То есть непреодоление детских комплексов, инфантилизм — общая болезнь моего поколения. И избавляться от этого было очень сложно. америка Америку в то время я знал намного лучше, чем Россию. Мои друзья шутили: ты так хорошо знаешь американскую политическую географию, ты не шпион случайно? В США я был почти везде: Ниагара, Массачусетс, Северный Бо- стон, Нью-Йорк, Вашингтон, Балтимор, Филадельфия, Флорида, Атланта, Средний Запад, Лос-Анджелес, Сан- Диего — мог проехать 20 штатов за один присест. Аме- рика очень разнообразная страна в этом отношении. Она похожа на Россию. Это удивительное пространство, где есть и одноэтажная Америка, и Атлантик-Сити с его ка- зино, и Нью-Йорк с его Манхэттеном. Я легко мог объяснить, как с 30-й улицы дойти до ка- кого-нибудь театра или от универмага Macy’s до Хадсон- стрит. Вот перекресток Бродвея, вот мой любимый мага- зин, вот моя любимая галерея, вот мой любимый клуб, вот еще другой клуб, вот пятый, вот десятый… Было полное ощущение, что ты в центре мира, а вокруг много хороших друзей, с которыми тебе очень интересно. Это и крупный культурный чиновник, к которому я мог приехать в одну из башен-близнецов, чтобы просто пооб- щаться, и руководитель фонда Рокфеллера, который потом приезжал ко мне в Москву, и мы вместе много раз обедали. Все это сперва было мною любимо. А потом начался процесс разочарования и понимания изнанки. Вот ты заходишь в лифт, видишь широко улыбающегося чело-